Gunderson, один из ведущих специалистов по ПРЛ, считал, что в основе этого расстройства лежит не «истеричность» и не «манипуляции», а глубокая травма привязанности.
Человек с пограничным расстройством мечется между желанием быть ближе и ужасом быть покинутым. Он может говорить: «Останься со мной навсегда», а через день — «Ты меня душишь, отстань».
Эта боль берёт начало в детстве, где любовь часто сопровождалась страхом, отвержением или хаосом. Такие отношения формируют дезорганизованную привязанность — когда близость одновременно желанна и пугает до ужаса.
Что ты можешь заметить:
— сильная чувствительность к дистанции
— страх быть покинутым, даже если ты рядом
— резкие перепады: идеализация - обесценивание
— уходы и возвращения
— провокации и проверки
Это не «игры» — это отчаянные попытки справиться с внутренним хаосом и уцепиться за стабильность, которую человек никогда не знал.
Психотерапия помогает выстроить более надёжную привязанность — сначала с терапевтом, а затем и в жизни.
Психиатр Джон Гандерсон: человек, который изменил взгляд на пограничное расстройство личности
Имя Джона Гандерсона знают все, кто работает с ПРЛ. Именно он ввёл это расстройство в официальную психиатрическую классификацию и предложил новый — более глубокий и человеческий — взгляд на тех, кого раньше считали просто «трудными» пациентами.
Гандерсон утверждал: в основе пограничного расстройства лежит не просто эмоциональная нестабильность, а сломанная система привязанности. Это расстройство близости, идентичности, устойчивого «я». Это жизнь на границе между отчаянным желанием быть с кем-то и парализующим страхом быть брошенным.
Он первым сказал: «Пограничные пациенты способны меняться. Им просто нужно безопасное, стабильное пространство, где они могут быть поняты».
Он предложил отказаться от ярлыков и видеть не симптом, а человека — с его страхом, уязвимостью, жаждой любви и хаосом внутри. Его подход строился на уважении, ясности и структуре. Это было революционно.
Он показал, что терапия может быть не борьбой с разрушением, а строительством. Не доказательством нормальности, а поиском устойчивости.
Джон Гандерсон умер в 2019 году. Но его идеи продолжают жить в кабинетах терапевтов, в историях выздоровления и в каждом специалисте, который решает: «Я не отвергну. Я останусь. Мы пройдём это вместе».
Человек с пограничным расстройством мечется между желанием быть ближе и ужасом быть покинутым. Он может говорить: «Останься со мной навсегда», а через день — «Ты меня душишь, отстань».
Эта боль берёт начало в детстве, где любовь часто сопровождалась страхом, отвержением или хаосом. Такие отношения формируют дезорганизованную привязанность — когда близость одновременно желанна и пугает до ужаса.
Что ты можешь заметить:
— сильная чувствительность к дистанции
— страх быть покинутым, даже если ты рядом
— резкие перепады: идеализация - обесценивание
— уходы и возвращения
— провокации и проверки
Это не «игры» — это отчаянные попытки справиться с внутренним хаосом и уцепиться за стабильность, которую человек никогда не знал.
Психотерапия помогает выстроить более надёжную привязанность — сначала с терапевтом, а затем и в жизни.
Психиатр Джон Гандерсон: человек, который изменил взгляд на пограничное расстройство личности
Имя Джона Гандерсона знают все, кто работает с ПРЛ. Именно он ввёл это расстройство в официальную психиатрическую классификацию и предложил новый — более глубокий и человеческий — взгляд на тех, кого раньше считали просто «трудными» пациентами.
Гандерсон утверждал: в основе пограничного расстройства лежит не просто эмоциональная нестабильность, а сломанная система привязанности. Это расстройство близости, идентичности, устойчивого «я». Это жизнь на границе между отчаянным желанием быть с кем-то и парализующим страхом быть брошенным.
Он первым сказал: «Пограничные пациенты способны меняться. Им просто нужно безопасное, стабильное пространство, где они могут быть поняты».
Он предложил отказаться от ярлыков и видеть не симптом, а человека — с его страхом, уязвимостью, жаждой любви и хаосом внутри. Его подход строился на уважении, ясности и структуре. Это было революционно.
Он показал, что терапия может быть не борьбой с разрушением, а строительством. Не доказательством нормальности, а поиском устойчивости.
Джон Гандерсон умер в 2019 году. Но его идеи продолжают жить в кабинетах терапевтов, в историях выздоровления и в каждом специалисте, который решает: «Я не отвергну. Я останусь. Мы пройдём это вместе».
Привязанность и ПРЛ: почему близость пугает?
Мы часто думаем о привязанности как о чём-то надёжном и целительном. Но для людей с пограничным расстройством личности (ПРЛ) привязанность может быть источником боли, тревоги и внутреннего раздора.
В 1996 году психиатр Джон Гандерсон предложил рассматривать ПРЛ как расстройство, в основе которого лежат глубокие нарушения системы привязанности. Это была важная точка поворота: вместо того чтобы видеть пограничных пациентов как «манипуляторов» или «эмоционально нестабильных», он предложил увидеть за симптомами — страдающего человека, который отчаянно пытается быть в контакте, но не знает как.
Что происходит с привязанностью при ПРЛ?
Пограничный человек часто оказывается заложником противоречивых импульсов. Он стремится к близости, но когда она возникает — испытывает панику, страх быть «поглощённым», потерять себя. А если партнёр отдаляется — возникает другая паника: «Он бросит меня! Я не выдержу одиночества!»
Это состояние называют дезорганизованной привязанностью — когда фигура привязанности одновременно источник комфорта и страха.
Основные проявления нарушенной привязанности при ПРЛ:
• Страх покинутости. Даже незначительное опоздание партнёра или молчание может вызывать бурю чувств: тревогу, гнев, отчаяние.
• Идеализация и обесценивание. Партнёр сначала становится «светом в окне», а затем — «предателем». Эти качели не злонамеренны, они отражают внутреннюю борьбу между доверием и страхом.
• Постоянное напряжение в отношениях. Пограничный человек может то сближаться, то резко отдаляться. Это попытка защититься от боли — и в то же время сохранить связь.
• Импульсивные действия на фоне тревоги привязанности: уходы, угрозы расставания, проверка любви через провокации.
Откуда это берётся?
Истоки таких нарушений — в раннем опыте. Если значимые взрослые были непоследовательны, пугающие, отвергающие или эмоционально нестабильные, у ребёнка не формируется базовая безопасность. Он растёт в ощущении, что любовь — это всегда риск и угроза.
Когда такие дети становятся взрослыми, они по-прежнему ищут привязанность — но боятся её, как в детстве. Они хотят, чтобы их держали за руку, но каждый шаг навстречу вызывает желание вырваться.
Почему терапия помогает?
Гандерсон считал, что главное в терапии ПРЛ — это не интерпретации, не техники, а отношения. Постепенно, шаг за шагом, терапевт становится для клиента новой, надёжной фигурой привязанности — неидеальной, но устойчивой, предсказуемой, стабильной.
Это не происходит быстро. Клиент снова и снова проверяет терапевта: «Ты выдержишь мою злость? Ты останешься, если я закроюсь? Тебе можно доверять?»
И если терапевтические отношения выдерживают эти волны, начинает формироваться новый опыт — опыт безопасной привязанности.
Что делать, если вы узнали себя или своего партнёра?
Признать — уже шаг. Выход из замкнутого круга «то приближения, то бегства» возможен. Но путь к здоровой привязанности требует терпения, внутренней работы и бережного сопровождения.
Если вы хотите разобраться в себе, научиться строить устойчивые отношения, исцелить старые раны — психотерапия может стать вашим опорным пространством.
Меня зовут Константин Белявский. Я работаю с темами привязанности, травмы, эмоциональной нестабильности и восстановления границ. Если вы находитесь в поиске — записывайтесь на терапию. Буду рад поддержать вас на этом пути.
Мы часто думаем о привязанности как о чём-то надёжном и целительном. Но для людей с пограничным расстройством личности (ПРЛ) привязанность может быть источником боли, тревоги и внутреннего раздора.
В 1996 году психиатр Джон Гандерсон предложил рассматривать ПРЛ как расстройство, в основе которого лежат глубокие нарушения системы привязанности. Это была важная точка поворота: вместо того чтобы видеть пограничных пациентов как «манипуляторов» или «эмоционально нестабильных», он предложил увидеть за симптомами — страдающего человека, который отчаянно пытается быть в контакте, но не знает как.
Что происходит с привязанностью при ПРЛ?
Пограничный человек часто оказывается заложником противоречивых импульсов. Он стремится к близости, но когда она возникает — испытывает панику, страх быть «поглощённым», потерять себя. А если партнёр отдаляется — возникает другая паника: «Он бросит меня! Я не выдержу одиночества!»
Это состояние называют дезорганизованной привязанностью — когда фигура привязанности одновременно источник комфорта и страха.
Основные проявления нарушенной привязанности при ПРЛ:
• Страх покинутости. Даже незначительное опоздание партнёра или молчание может вызывать бурю чувств: тревогу, гнев, отчаяние.
• Идеализация и обесценивание. Партнёр сначала становится «светом в окне», а затем — «предателем». Эти качели не злонамеренны, они отражают внутреннюю борьбу между доверием и страхом.
• Постоянное напряжение в отношениях. Пограничный человек может то сближаться, то резко отдаляться. Это попытка защититься от боли — и в то же время сохранить связь.
• Импульсивные действия на фоне тревоги привязанности: уходы, угрозы расставания, проверка любви через провокации.
Откуда это берётся?
Истоки таких нарушений — в раннем опыте. Если значимые взрослые были непоследовательны, пугающие, отвергающие или эмоционально нестабильные, у ребёнка не формируется базовая безопасность. Он растёт в ощущении, что любовь — это всегда риск и угроза.
Когда такие дети становятся взрослыми, они по-прежнему ищут привязанность — но боятся её, как в детстве. Они хотят, чтобы их держали за руку, но каждый шаг навстречу вызывает желание вырваться.
Почему терапия помогает?
Гандерсон считал, что главное в терапии ПРЛ — это не интерпретации, не техники, а отношения. Постепенно, шаг за шагом, терапевт становится для клиента новой, надёжной фигурой привязанности — неидеальной, но устойчивой, предсказуемой, стабильной.
Это не происходит быстро. Клиент снова и снова проверяет терапевта: «Ты выдержишь мою злость? Ты останешься, если я закроюсь? Тебе можно доверять?»
И если терапевтические отношения выдерживают эти волны, начинает формироваться новый опыт — опыт безопасной привязанности.
Что делать, если вы узнали себя или своего партнёра?
Признать — уже шаг. Выход из замкнутого круга «то приближения, то бегства» возможен. Но путь к здоровой привязанности требует терпения, внутренней работы и бережного сопровождения.
Если вы хотите разобраться в себе, научиться строить устойчивые отношения, исцелить старые раны — психотерапия может стать вашим опорным пространством.
Меня зовут Константин Белявский. Я работаю с темами привязанности, травмы, эмоциональной нестабильности и восстановления границ. Если вы находитесь в поиске — записывайтесь на терапию. Буду рад поддержать вас на этом пути.